Помощь по Теле2, тарифы, вопросы

Чего Наполеон хотел от России? Сначала он едва не стал офицером русской армии, потом хотел породниться с русской императорской семьёй. «Русский фактор» стал для Наполеона роковым. Его поход на Москву стал началом конца Империи.

Военная карьера

Пожалуй, самыми первыми планами Наполеона на Россию, было его желание вступить в русскую армию. В 1788 Россия набирала волонтеров для участия в войне с Турцией. Генерал-губернатор Иван Заборовский, командующий экспедиционным корпусом, приехал в Ливорно, чтобы «приглядеть для ратных дел» христиан-волонтеров: воинственных албанцев, греков, корсиканцев. К этому времени Наполеон с отличием окончил Парижскую военную школу в чине поручика. Кроме того, его семья бедствовала – скончался его отец, семья осталась практически без средств. Наполеон подал прошение о готовности служить российской армии.
Однако, всего за месяц до прошения Бонапарта о зачислении, в русской армии вышел указ - брать иностранных офицеров в русский корпус с понижением на один чин. Наполеона не устроил такой вариант. Получив письменный отказ, целеустремленный Наполеон добился, чтобы его принял глава русской военной комиссии. Но это не дало результата и, как рассказывают, оскорбленный Бонапарт выбежал из кабинета Заборовского, пообещав, что предложи свою кандидатуру королю Пруссии: «Мне король Пруссии даст чин капитана!» Правда, как известно, прусским капитаном он тоже не стал, оставшись делать карьеру во Франции.

Породниться с русским императором

В 1809 году, уже будучи императором, Наполеон, к своему сожалению узнал о бесплодности императрицы Жозефины. Возможно болезнь развилась во время ее заключения в тюрьме Карм, когда гремела Французская революция. Несмотря на искреннюю привязанность, которая связывала Наполеона и эту женщину, молодая династия нуждалась в законном наследнике. Поэтому, после долгих излияний и слез, супруги разошлись по обоюдному желанию.

Жозефина, как и Наполеон не принадлежали к голубым кровям, чтобы закрепить свое положение на троне, Бонапарту нужна была принцесса. Вопрос выбора, как ни странно, не стоял - по мнению Наполеона, будущей французской императрицей должна была быть русская великая княжна. Скорее всего, это было обусловлено планами Наполеона на долгосрочный союз с Россией. Последний был нужен ему, чтобы, во-первых, держать в подчинении всю Европу, во-вторых, он рассчитывал на руку помощи России в Египте и в последующем переносе войны в Бенгалию и Индию. Эти планы он строил еще во времена Павла I.

В связи с этим, Наполеону крайне нужна была женитьба с одной из сестер императора Александра – Екатерине или Анне Павловне. Сначала Наполеон пытался добиться благосклонности Екатерины, а главное благословения ее матери Марии Федоровны. Но, в то время как сама великая княжна сказала, что она скорее выйдет замуж за последнего русского истопника, чем «за этого корсиканца», ее мать начала в спешке подыскивать дочери подходящую партию, лишь бы она не досталась непопулярному в России французскому «узурпатору».
С Анной произошло практически то же самое. Когда в 1810 году французский посол Коленкур обратился к Александру с полуофициальным предложением Наполеона, русский император также туманно ответил ему, что он не вправе распоряжаться судьбами своих сестер, так как волею отца Павла Петровича, эта прерогатива полностью досталась его матери Марии Федоровне.

Россия как плацдарм

Наполеон Бонапарт вовсе не собирался останавливаться на подчинении России. Он мечтал об империи Александра Македонского, его дальнейшие цели лежали далеко в Индии. Таким образом, он собирался ужалить Великобританию пиком русских казаков в ее самом больном месте. Иными словами, прибрать к руках богатые английские колонии. Такой конфликт мог привести к полному краху Британской империи. В свое время, об этом проекте, по словам историка Александра Кацура, задумывался и Павел I. Еще в 1801 году французский агент в России Гиттен, передавал Наполеону «…Россия из своих азиатских владений… могла бы подать руку помощи французской армии в Египте и, действуя совместно с Францией, перенести войну в Бенгалию». Был даже совместный русско-французский проект – 35 тысячное войско под командование генерала Массена, к которому в районе Черного моря присоединялись русские казаки, через Каспий, Персию, Герат и Кандагар должны были выйти к провинциям Индии. А в сказочной стране союзникам уже непосредственно надо было «хватать англичан за щулята».
Известны слова Наполеона, уже во время его ссылки на остров Святой Елены, которые он сказал приставленному к нему врачу-ирландцу Барри Эдварду О`Мира: «Если бы Павел остался жив, вы бы уже потеряли Индию».

Москва в планы не входила

Решение идти на Москву было для Наполеона не военным, а политическим. По мнению А. П. Шувалова именно полагание на политику было главной ошибкой Бонапарта. Шувалов писал: «Он основал планы на политических расчетах. Сии расчеты оказались ложными, и здание его разрушилось».

Идеальным с военной стороны решением было остаться на зимовку в Смоленске; эти планы Наполеон обговаривал с австрийским дипломатом фон Меттернихом. Бонапарт заявлял: «Мое предприятие принадлежит к числу тех, решение которых дается терпением. Торжество будет уделом более терпеливого. Я открою кампанию переходом через Неман. Закончу я ее в Смоленске и Минске. Там я остановлюсь».

Эти же планы озвучивал Бонапарт и по воспоминаниям генерала де Сюгера. Он записал следующие слова Наполеона, сказанные им генералу Себастиани в Вильно: «Я не перейду Двину. Хотеть идти дальше в течение этого года – значит идти навстречу собственной гибели».

Очевидно, что поход на Москву был для Наполеона вынужденным шагом. Как утверждает историк В.М. Безотосный, Наполеон «рассчитывал, что вся кампания уложится в рамки лета – максимум начала осени 1812 года». Более того, зиму 1812 года французский император планировал провести в Париже, но политическая ситуация спутала ему все карты. Историк А.К. Дживелегов писал: «Остановиться на зимовку в Смоленске значило оживить все возможные недовольства и волнения во Франции и в Европе. Политика погнала Наполеона дальше и заставила его нарушить свой превосходный первоначальный план».

Тактика русской армии стала для Наполеона неприятным сюрпризом. Он был уверен, что русские для спасения своей столицы вынуждены будут дать генеральное сражение, а Александр I для ее спасения запросит мира. Эти прогнозы оказались сорваны. Наполеона погубило как отступление от своих первоначальных планов, так и отступление русской армии под руководством генерала Барклая де Толли.

До рокировки Толли и Кутузова французы удостоились только двух битв. В начале похода такое поведение противника было на руку французскому императору, он мечтал дойти до Смоленска с малыми потерями и там остановиться. Судьбу Москвы же должно было решить генеральное сражение, которое сам Наполеон называл grand coup. Оно было нужно как Наполеону, так и Франции.

Но вышло все иначе. Под Смоленском русским армиям удалось объединиться и они продолжили вовлекать Наполеона вглубь огромной страны. Grand coup откладывался. Французы входили в пустующие города, доедали последние запасы и паниковали. Уже позже, сидя на острове Святой Елены, Наполеон вспоминал: «Мои полки, изумленные тем, что после стольких трудных и убийственных переходов плоды их усилий от них постоянно удаляются, начинали с беспокойством взирать на расстояние, отделявшее их от Франции».

Многие военные историки считают Наполеона величайшим полководцем всех времен и народов. В течение 20 лет Наполеон, как главнокомандующий, совершенно самостоятельно вел войны при самых разнообразных обстоятельствах. Ему пришлось иметь дело с первоклассными оборонительными линиями (Альпы – 1800, Дунай – 1809), выполнить десант (1798) и готовиться к гигантскому десанту (в Англию, 1803 – 1805), вести войну степную (Египетская экспедиция) и горную (Апеннины и Альпы в 1796 – 97 гг., война в Испании ), производить наступательные переправы (неудачная – Асперн 1809 г. и удачные – через реки По в 1796 г. и Дунай в 1809 г.) и отступательную (Березина – 1812).

Наполеон на Аркольском мосту. Картина А.-Ж. Гроса, ок. 1801

От природы Наполеон был одарен умом в высшей степени положительным, строго рассчитывающим, чуждым увлечений и мало склонным к разного рода умозрениям, которые он в насмешку называл «идеологией». Вместе с тем его ум был необыкновенной творческой силы, комбинационный, богатый идеями, создаваемыми кипучим воображением уроженца юга. Однако, его полководческое воображение было всегда плодотворным, но отнюдь не разнузданным, способным увлечь за пределы благоразумия. Сам Наполеон говорил, что первым качеством полководца он считает «голову», т. е. способность «не делать себе картин», иными словами, не подчиняться воображению.

Его ум обладал чрезвычайной проницательностью, глазомером, чисто демонической способностью заглянуть в душу противника, разгадать его духовные силы и намерения; все это, при быстрой оценке местности, делало полководца Наполеона в глазах своей армии и армий противника каким-то колдуном и вселяло суеверный к нему ужас. Он обладал даром быстро соображать всю цепь последствий и провидеть конечный, иногда очень отдаленный, результат принятого решения. При помощи настойчивого труда и лихорадочной жажды знания ум Наполеона был обогащен обширным запасом сведений по самым разнообразным отраслям; ими Наполеон мог обладать только посредством своей колоссальной памяти.

Наполеон - первый консул. Картина Ж. О. Д. Энгра, 1803-1804

Что тут хитрить, пожалуй к бою;
Уж мы пойдём ломить стеною,
Уж постоим мы головою
За родину свою!
Михаил Лермонтов, «Бородино»

«Если император Наполеон начнёт против меня войну, то возможно и даже вероятно, что он нас побьёт. Мы не пойдём на риск. За нас - необъятное пространство, и мы сохраним хорошо организованную армию. Если жребий оружия решит дело против меня, то я скорее отступлю на Камчатку, чем уступлю свои губернии. За нас будет воевать наша зима», - объяснял царь Александр I французскому послу маркизу де Коленкуру.

Шёл 1811 год. Некогда революционная Франция снова превратилась в монархию (точнее, империю), но на её отношениях с Россией эта перемена не отразилась никак. Под знамёна новоявленного императора добровольно или по принуждению собирались армии почти всей Европы. И то, что собирались они в Польше, а не во Франции, наводило на неприятные мысли.

МЫ ДОЛГО МОЛЧА ОТСТУПАЛИ…

Наполеон не испугался царского предупреждения. Он был готов к хитроумной тактической борьбе, к суровому климату и походу через дремучие леса, среди которых придётся снабжать войско за счёт экспроприаций у местного населения. Он приказал заготовить и доставить к границам России продовольствие на 50 дней боевых действий. Дольше император воевать не собирался. Не намеревался он и углубляться во вражескую территорию дальше Витебска. Французская армия славилась своей подвижностью; Наполеон был уверен, что быстро догонит и уничтожит русских.

Но выматывающие марши продолжались неделю за неделей, и конца им не было видно. По дорогам среди сожжённых полей и деревень тянулись бесконечные колонны пехоты и конницы. Обозы и пушки вязли на переправах. Припасы, заготовленные для войны, подходили к концу. Вот уже остались позади и Витебск, и охваченный пламенем Смоленск. А навязать бой русской армии не удавалось. Она уходила на восток, куда-то в сторону Камчатки.

Император принял вызов.

И ВОТ НАШЛИ БОЛЬШОЕ ПОЛЕ…

Замысел русских стратегов, конечно, не подразумевал отступления до Камчатки. Французам, как только их число сократится до разумного минимума из-за необходимости оставлять гарнизоны для поддержания порядка на уже захваченных территориях, следовало дать бой. Под Москвой силы почти сравнялись. И Кутузов, и Наполеон имели примерно по 130 тысяч. Но при этом французский император вёл отборные войска. У Кутузова же четверть армии составляли своевольные казаки, необученные новобранцы и ополченцы с импровизированными пиками.

Подробности сражения на Бородинском поле широко известны. Позиции русской армии протянулись примерно на 5 километров, фронтом на север, под острым углом пересекая старую Смоленскую дорогу, по которой двигались главные силы неприятеля. Пушки находящегося на левом фланге Шевардинского редута одновременно угрожали и проходящей южнее новой дороге, по которой также наступали французские части. Авангард Кутузова начал сооружать укрепления, и к моменту появления арьергарда всё было готово к бою. Основной задачей укреплений являлось препятствование развёртыванию вражеских частей. Под прикрытием выдвинутого в сторону противника редута (несколько восточнее его) армия Кутузова могла без помех заняться сооружением укреплений.

Как и следовало ожидать, французам это не понравилось. Авангард «Великой армии» немедленно атаковал Шевардино. Ожесточённые бои за редут начались 5 сентября. На следующий день редут был обойдён с юга, и его оборона потеряла смысл. Кутузов отвёл левый фланг назад, наспех прикрыв позиции флешами - треугольными валами, нацеленными остриём на противника.

В центре, прямо против Бородина и дороги, возвышались мощная укреплённая батарея Раевского. Правый фланг, занятый всей 1-й армией Барклая-де- Толли - двумя третями войска Кутузова, - протянулся на северо-восток от батареи, скрываясь за лесами и реками. Атаковать Барклая Наполеон мог, лишь двинувшись в обход под огнём пушек Раевского. Фактически всю тяжесть сражения должен был вынести левый фланг под командой Багратиона, против которого французы собрали большую часть своих сил.

Кутузов был готов к тому, что его левый фланг не устоит. Правое крыло русской армии, до которого врагу было не добраться, в этом случае развернулось бы и опрокинуло измотанных французов контратакой.

Наполеон не попался в ловушку. Атаковав сначала уязвимые флеши (полевые укрепления в форме тупого угла), сковав войско Багратиона охватом, почти уже разгромив его, император, неожиданно перенёс удар в центр - на батарею Раевского.

И ЗАЛПЫ ТЫСЯЧИ ОРУДИЙ…

Между полуднем и четырьмя часами дня напряжение достигло апогея. Выбитая ядрами земля уже не оседала. Пороховой дым затянул поле непроницаемой завесой. Почва между флешами казалась вспаханной рикошетами. Гул канонады был таков, что люди на передовой не слышали собственного голоса. Команды отдавались только жестами. Одновременно огонь вели тысячи пушек.

Под непрерывным градом ядер вал батареи Раевского таял, как песочный замок под дождём. Французские снаряды сбивали набитые землёй фашины, превращали в алые фонтаны людей. Взлетали, подброшенные могучим ударом, либо заваливались на бок, лишаясь лафетов, орудия. Новые пушки тут же занимали место уничтоженных - и стреляли, стреляли так часто, как только их успевали заряжать.

Стреляли по вспышкам, едва заметным сквозь густые облака дыма. В сторону французских батарей летели чугунные ядра и бомбы, уносились брандскугели, заставляющие вражеские зарядные ящики вспыхивать багровыми фейерверками. Если отблески в дыму прекращались, пушки переходили на картечь, поскольку это означало, что пространство между русскими и французскими батареями (порядка 600 метров взрытой и усеянной телами земли) снова заполнила атакующая пехота.

Стреляли картечью в дым, в разрывах которого плыли побитые пулями знамёна. А французы шли под градом свинца, под неслышный рокот барабанов. Шли строем, плотными колонами, хотя россыпью добежать можно было быстрее. Но что в одиночку делать на валу? Кроме того, в промежутки между редутами в любой момент могла выскочить русская конница. Французская сталкивалась с ней, пытаясь прорваться в тылы, за редуты, чтобы отрезать врага от подкреплений.

Огонь прекращался, лишь когда противник входил в «мёртвую зону» орудий, скатываясь в ров перед валом. И тогда навстречу ему по внутреннему склону бросалась русская пехота. Волны сталкивались на гребне среди смолкших пушек. Выстрелы в упор, штыковые удары, крики, смерть, короткое беспорядочное преследование бегущих, и затянутый мглой горизонт опять освещался залпом французских орудий, расчищающих поле для новой атаки…

В четыре батарея Раевского пала. Левый фланг русской армии давно уже был выбит из флешей, отброшен на километр назад, частично обойдён, но держался. Поредевшая тёмно-зелёная линия пехоты упрямо перегораживала поле, раз за разом отгоняя французскую конницу залпами. Теперь не устоял и центр, - а к этому Кутузов готов не был. Русские войска, выжидавшие в засаде на правом фланге, закрыли образовавшуюся прореху, но подходили беспорядочно. Конница, неспособная атаковать через естественные преграды, закрывала обзор пехоте, а пехота не давала стрелять пушкам. Наполеоновская артиллерия била в сгрудившуюся массу русских полков, но проделанные картечью бреши немедленно заполнялись. Изрядно сократившаяся в числе «Великая армия» стояла стеной в трёх или четырёх сотнях метров от новых русских позиций и не решалась двинуться вперёд. Таким образом возникло что-то вроде равенства сил. Ни одна армия не могла решительно пойти в атаку, но и отступать не имело стратегического смысла.

И всё же, игнорируя просьбы генералов вести в бой последний резерв - гвардию, Наполеон дал сигнал к отступлению. Бросив гвардию в огонь, император совершил бы ошибку. У Кутузова тоже имелись резервы: вся гвардия и ещё несколько полков не вступали в бой. Если бы атака французских ветеранов захлебнулась, русские могли бы перейти в наступление. Но Наполеон ошибки не совершил.

Бой, постепенно затухая, продолжался до восьми вечера. Дольше всего он шёл на левом фланге, где поляки Понятовского упорно пытались обойти русские позиции. Посыльные из штаба просто не могли найти рассеявшиеся по оврагам отряды. Наполеон готовился возобновить сражение с рассветом. Но утром нашёл русский лагерь пустым.

Внешность Кутузова не располагала к общению: он был неприятен, дороден, лицо его «украшали» шрамы от нескольких пуль. Тем не менее собеседником полководец был прекрасным, он свободно владел несколькими языками (включая латынь) и, как ни удивительно, обладал немалыми познаниями в математике. Наконец, человек этот считался опаснейшим интриганом Москвы и Петербурга.

В молодости весёлый, румяный, круглощёкий и острый на язык Кутузов как-то раз отпустил шутку в адрес генерал-фельдмаршала Румянцева. И это едва не стоило 25-летнему полковнику карьеры. С тех пор Михаил Илларионович стал скрытен чрезвычайно. Говорить он умел одно, делать другое, а думать третье, и такое поведение превратилось во вторую его натуру.

Слава человека изощрённого и коварного обеспечила Кутузову успех при дворе. Ему стали поручаться не только военные, но и дипломатические миссии, которые он с блеском выполнял. В какой-то момент и сам царь начал опасаться своего генерала. После разгрома под Аустерлицем Александр I жаловался втайне, что Кутузов (от командования в этой битве фактически отстранённый) каким-то образом сумел подстроить поражение из зависти к таланту своего монарха. Но открыто обвинить полководца Александр не пытался. С Кутузовым лучше было не связываться.

Перед началом Отечественной войны Кутузов убыл в Молдавию. Там, действуя сначала как полководец, а затем как дипломат, Михаил Илларионович обезопасил подступы к Российской империи, склонив к миру Турцию. О Багратионе как о полководце царь был довольно низкого мнения. Потому на западе армию пришлось возглавить завоевателю Финляндии и затем военному министру страны Михаилу Богдановичу Барклаю-де-Толли.

Барклаю трудно было командовать отступлением войска. Ведь Михаил Богданович был немцем. В глазах войска и общества он оставался инородцем, трусом и предателем, сдающим Наполеону русские земли. Дошло до того, что армия отказывалась отдавать командующему честь, а приказания Барклаю приходилось передавать через подчинённого - Багратиона. Отношения с последним, кстати, у Барклая не складывались.

Кутузов тоже не испытывал к немцу нежных чувств. Об этом свидетельствуют письма Барклая, в которых он целиком приписывает себе одному заслугу спасения армии от разгрома под Бородино и, как следствие, избавление всей державы от захватчиков. К слову, на поле боя в тот день Михаил Богданович с истинно немецкой основательностью искал смерти. По легенде, под ним убили пять лошадей.

КОГДА СЧИТАТЬ МЫ СТАЛИ РАНЫ…

Гонца с известием о победе Кутузов отправил в Петербург немедленно, ещё до окончания канонады. Полководец был стар и не мог долго ожидать почестей.

С военной точки зрения поражение потерпели обе стороны. И Кутузов, и Наполеон не выполнили поставленных задач. Потери, размер которых до сих пор является предметом споров историков, были очень велики с обеих сторон. Но если Наполеон лишился лучших солдат, то Кутузов - худших. Казачье войско, около полудня брошенное в рейд по тылам французов, было рассеяно и практически прекратило организованное существование.

С другой стороны, Наполеон в любой момент мог вызвать ещё сто тысяч человек из гарнизонов вдоль Смоленской дороги, а Кутузов подкреплений не ожидал, что позже привело к знаменитому решению об отступлении из Москвы.

«Тарутинский манёвр», в ходе которого русские, выйдя из Москвы, повернули на юго-запад, одновременно прикрывая пути в плодородные губернии и угрожая коммуникациям Наполеона, принято называть «гениальным». Но ещё Лев Толстой в «Войне и мире» отмечал, что армия и без полководца бы проделала именно такой путь. В чём же заслуга Михаила Илларионовича?

«Мы Наполеона не победим, мы его обманем», - сказал Кутузов, принимая командование войском. И обманул. Коварство заключалась в бездействии. Зная, что на французов чрезвычайно тягостное впечатление произвёл взятый с боем и разрушенный Смоленск, полководец оставил Москву нетронутой. Заняв удобную позицию для атаки, он просто встал лагерем.

Какие выводы должен был сделать император Франции? После Бородинской битвы русская армия не жжёт за собой города (как правильно подметили французы, Москву поджигали не военные, а активисты из народного сопротивления) и не пытается дать бой. Вероятно, Кутузов признал сопротивление бесполезным, но сам не может заключить мир. Царь же далеко - в Петербурге. Пока гонец доскачет туда, пока русские вельможи соберутся на совет… На востоке решения не принимаются быстро. Но в любом случае победа уже одержана, нужно лишь дождаться парламентёров.

Наполеон стал ждать. Он ждал три недели, ничего не предпринимая ни для уничтожения русской армии, ни для обеспечения своей. Ведь после подписания мира зерно можно будет потребовать у русских в качестве контрибуции, на худой конец, купить… И лишь по прошествии этого времени гениальный французский стратег понял, что Кутузов, старый хитрец и умелый дипломат, попросту украл у него это время, а вместе с ним - победу и армию.

Открытие было в высшей степени неприятным. Всё ещё в окружении непобедимых войск, всё ещё во вражеской столице Наполеон на несколько дней совершенно «потерял лицо». Он то просил мира - уже на любых условиях, сохраняющих честь французского оружия, то грозился идти на Петербург или на Украину, то высказывал намерение освободить русских крестьян от крепостной зависимости.

Но Наполеон Бонапарт был лучшим полководцем своей эпохи, военным гением, и он уже знал, что всё кончено. Была середина октября. С ветвей опадали жёлтые листья. Голодные французские солдаты на выгоревших улицах Москвы стреляли ворон.

«О, как шагает этот юный Бонапарт! Он герой, он чудо-богатырь, он колдун! <...>

Лишь только вступил на путь военачальства, как уж он разрубил гордиев узел тактики.

Не заботясь о числе, он везде нападает на неприятеля и разбивает его начисто.

Ему ведома неодолимая сила натиска - более не надобно. Сопротивники его будут

упорствовать в вялой своей тактике, подчиненной перьям кабинетным; а у него военный

совет в голове. <...> Вот мое заключение: пока генерал Бонапарт будет сохранять

присутствие духа, он будет победителем. <...> Но ежели, на несчастье свое, бросится он

в вихрь политический, ежели изменит единству мысли, - он погибнет!»

Парадоксально, но сам по себе Наполеон привнес мало нового в военное искусство. Основные идеи, отличающие Бонапарта как полководца, зародились в его голове еще в ходе обучения в военной школе в Бриенне, где он по книгам изучал опыт Фридриха Великого, а также читал труды современных французских военных теоретиков, искавших способы борьбы с пруссаками. Но, заимствуя чужие приемы, Наполеон обладал блестящей способностью к импровизации в постоянно изменяющейся обстановке. Практически повторяя слова Суворова, Наполеон говорил: «Главное - ввязаться в драку, а там видно будет».

11 часов утра 14 октября 1806 года. Ауэрштедт. Прусская пехота заняла оборону и ждет французской атаки. Только что прошел слух - ранен главнокомандующий, герцог Брауншвейгский. Солдаты сжимают ружья, наблюдая, как приближается цепь французской легкой пехоты. Лица многих бледны, мундиры забрызганы грязью и кровью убитых товарищей - все утро они безрезультатно атаковали деревню Хассенхаузен под опустошительным огнем засевших среди домов и изгородей французских пехотинцев. Прусские офицеры и унтеры тщательно следили, чтобы роты держали строй и вели огонь по всем правилам военной науки: построившись в линию из трех шеренг, сблизившись с противником на короткую дистанцию и стреляя залпами. Так они побеждали 50 лет назад, при Фридрихе Великом. Но сейчас ничего не получалось. Эти французы, которых офицеры называли не иначе как оборванцами-санкюлотами, воевали как-то не так. Они все делали не по правилам - вели огонь издали, их вольтижеры плотной завесой окружали прусские линии, не давали пруссакам подойти поближе и произвести сосредоточенный залп. Французские выстрелы выхватывали из прусских рядов одного за другим. Пруссаки - хорошие солдаты, они это знают, им не занимать храбрости, но, видя, как редеют их шеренги, они уже не уверены, что смогут остановить этих «оборванцев».

Внезапно цепь вольтижеров расходится в стороны, из-за нее показывается густая колонна французской пехоты. Прусские пехотинцы напряженно ждут команды офицеров, взяв ружья наизготовку. Французы под барабанный бой приближаются, скоро можно будет разглядеть их лица. Звучит команда «Приготовиться!», и пруссаки вскидывают ружья вверх, взводя курки оцепеневшими от октябрьского ветра пальцами. Французы все ближе, офицер выкрикивает команду - и лес ружей опускается, направленный на французскую колонну. Взмах шпагой - и с оглушительным грохотом раздается залп, застилая все вокруг. Из ружейных стволов вылетают фонтаны пламени, в сизом дыму не видно французской колонны, и лишь по крикам раненых становится понятно, что залп попал в цель. Наконец-то! Наконец они делают то, чему их учили! Но дым рассеивается, и внезапно становится ясно, что французы, не обратив внимания на сокрушительный залп, приблизились к прусской линии почти в упор. Вот они останавливаются, и пруссаки с ужасом понимают, что первая шеренга французов открывает стрельбу - беспорядочную, но от этого не менее смертоносную. Прусские пехотинцы падают как подкошенные в октябрьскую грязь, сжимая разряженные ружья. Внезапно французы прекращают стрельбу и с криками Vive la France! бросаются в центр прусской линии, ощетинившись штыками. В считанные секунды линия продавлена и прогибается под напором противника, который, кажется, не заметил залпа. Пруссаки пытаются хоть как-нибудь удержать строй, но самые напуганные выскакивают из шеренги, бросают ружья, бегут в тыл. Еще пара минут ожесточенной штыковой резни, и вся прусская линия обращается в бегство...

Этот эпизод сражения при Йене и Ауэрштедте в изложении британского историка Дэвида Чендлера наглядно демонстрирует беспомощность линейной тактики, основанной на концепциях Старого Фрица, Фридриха Великого, перед методами ведущего полководца того времени - Наполеона Бонапарта.

Революционные войны Франции, давшие молодому артиллерийскому офицеру Наполеону Бонапарту возможность проявить себя, начались в 1792 году. Армии Французской республики, в отличие от профессиональных армий Австрии и Пруссии, а также прежней королевской армии, состояли по большей части из добровольцев - храбрецов, которым катастрофически не хватало выучки.

Профессионалы того времени сражались по канонам линейной тактики, заключавшейся в развертывании пехотных батальонов в линии и в ведении залпового огня по подразделениям противника. Причинив ружейным огнем существенный урон, батальоны переходили в атаку, которая редко доходила до штыкового боя - обычно не выдержавший плотного огня противник откатывался сам. Чтобы успешно сражаться в линейных боевых порядках, требовалась длительная и сложная подготовка солдат, чего как раз и не было у революционных армий. Французские генералы вынуждены были искать противодействие линейной тактике и изобрели так называемую батальонную колонну. За счет большой глубины построения батальонная колонна пробивала тонкие шеренги батальонов, развернутые в линии, а также была менее уязвима для ружейного обстрела с фронта. Тактика солдат революции была простой: сблизиться на минимальную дистанцию с противником, выдержав его огонь, ответить своим залпом и далее ринуться в штыковую. Это неизменно действовало против пруссаков и австрийцев, однако требовало большой отваги и высокого боевого духа, которых у революционных солдат было в избытке, чего не скажешь об их противниках.

Генерал Бонапарт умело сочетал линейные боевые порядки с тактикой колонн. Он стал формировать колонны из большего числа соединений, а для прикрытия их развертывания активно использовал цепи легкой пехоты. Стрелки, действовавшие в цепях, обстреливали линейные порядки противника, выбирая своей мишенью в первую очередь офицеров и сержантов, чтобы лишить противника командования и сломать его строй. Затем на сцене появлялись колонны линейной пехоты, пробивавшие вражеские линии.

Кадры из фильма Сергея Бондарчука «Война и мир».

1. Батальонное каре (слева): внутри живой стены прячутся приоритетные цели противника - знаменный взвод, офицеры и музыканты, без которых управление в грохоте боя невозможно

2. Батальонная колонна движется в атаку (справа). В реальности построение было гораздо плотнее. Чтобы не утомляться, солдаты до самого вступления в бой несли ружья на плече: курки взводились только перед выстрелом, даже если ружье было заряжено, чтобы не слабить пружину замка. Из положения «на руку», показанного на иллюстрации, неудобно взводить курок, так как его пружина довольно мощная.

Артиллерист по образованию, Наполеон быстро оценил все преимущества, которые дает массированное использование орудий. Неотъемлемой частью его тактики стало применение колоссальных по численности артиллерийских батарей, насчитывавших десятки, если не сотни орудий. Мало какой противник был в состоянии выдержать ураганный огонь такого количества пушек. После массированной артиллерийской подготовки и отвлекающего флангового маневра в центр неприятельской армии устремлялись плотные колонны пехоты, вклиниваясь в расстроенные боевые порядки противника, после чего в прорыв устремлялась кавалерия. Разорванная на две части, вражеская армия теряла управляемость, солдаты и командиры были деморализованы, утрачивая волю к сопротивлению, и соединения противника либо обращались в бегство, либо подвергались уничтожению по частям.

Однако Бонапарт не останавливался на подобной стандартной модели. По мере развития обстановки менялся и план сражения. Отвлекающий удар мог стать основным, артиллерия перебрасывалась с одного участка фронта на другой. Это и делало Наполеона чрезвычайно опасным противником, особенно для прусских и австрийских генералов, привыкших к обстоятельным, неторопливым маневрам, долгим совещаниям и битвам «по правилам». Победы Наполеона производили настолько яркое впечатление, что даже враги старались подражать ему: его короткая прическа, заимствованная у трагика Тальма в роли тираноборца Брута, примерно с 1807 года навсегда утвердилась во всех армиях мира. Перенять военное искусство Бонапарта оказалось сложнее.

Никто до Наполеона не формировал таких масштабных колонн и не собирал столько пехоты и кавалерии на направлении главного удара. По сути, Бонапарт создавал огромный живой таран, одной своей массой пробивавший боевую линию противника.

Но и у такой несокрушимой силы был страшный враг - артиллерия.

9 часов утра, 26 августа 1812 года, Семеновские флеши. Сквозь сизую пелену порохового дыма пробивается желтый диск солнца. Русские артиллеристы пригнулись возле своих орудий, наблюдая в амбразуры, как на широком, поросшем высокой, не скошенной травой пространстве разворачиваются густые колонны неприятельской пехоты. Медные бляхи сверкают на солнце, ветер колышет разноцветные султаны. Молодой артиллерийский поручик изучает противника в подзорную трубу, высунувшись над бруствером чуть ли не наполовину. Канониры готовы и ждут его команды. «Пора, ребята! Пали!» - кричит офицер, и тлеющие пальники опускаются к орудиям. Грохочут выстрелы, и пушки, извергая снопы пламени, отскакивают назад. В подзорную трубу видно, как ядра, ударяясь о землю, поднимают фонтаны пыли и, рикошетируя, летят дальше, врезаясь в колонну французской пехоты. Нескольких человек в первой шеренге сносит начисто, лишь видно, как во все стороны разлетаются детали их амуниции. Ядра прыгают и скачут, как резиновые мячи, отрывая французским солдатам ноги, руки, головы, проделывая в колоннах глубокие борозды из убитых и раненых. Сраженные ядрами французы падают как подкошенные, крича от боли, обливаясь кровью. А артиллеристы тем временем закатывают в стволы своих орудий новые заряды.

Это описание второй атаки на Багратионовы флеши воспроизведено по мемуарам русского артиллериста Николая Любенкова, участника Бородинского сражения. Не будет преувеличением сказать, что пушки царили на полях сражений тех времен. Дальность прямого выстрела тогдашних сухопутных орудий редко превышала полтора километра, однако это вовсе не делало их менее грозным оружием. Они действовали не совсем так, как представляет себе большинство наших современников. Если нынешние артиллеристы поражают цель, добиваясь непосредственного попадания в нее снаряда, то канониры эпохи Наполеоновских войн поступали иначе. Они наводили орудия так, чтобы ядро при выстреле ударялось о землю задолго до подлета к цели, рикошетировало, как камень, пущенный по воде, и по большой дуге летело дальше, сметая все на своем пути. Это позволяло не только увеличивать дальность огня, но и наносить существенные потери противнику. Попадая в строй пехоты, ядро разрывало людей на своем пути, отрывало конечности и продолжало прыгать дальше. Важность стрельбы рикошетами была столь высока, что Наполеон откладывал начало сражения при Ватерлоо, пока не просохнет почва, иначе стрельба его артиллерии была бы неэффективна, ядра попросту увязали бы в грязи, не долетая до противника. А на сухой почве даже остановившееся ядро было опасно: оно еще вращалось по инерции и могло оторвать руку или ногу всякому, кто к нему притронется.

10 часов утра 26 августа 1812 года, между деревней Семёновское и Курганной высотой. Батальоны Перновского полка, построенные в колонны, занимают предназначенную для них позицию. Солдаты еще не были в бою сегодня, но уже видели бесконечный поток раненых, отходящих в тыл, к полевым госпиталям. Все вокруг тонет в чудовищном грохоте, ядра с жужжанием проносятся над головами русских пехотинцев, кое-кто из новобранцев в испуге приседает, оглядываясь. Солдаты хохочут: «Что, супостату кланяешься?» Кто-то обращается к ядру, приподнимая кивер: «Передавай привет там, позади!»

Внезапно в передних шеренгах раздаются крики: «Братцы, кавалерия!» В грохоте не слышно команд, но унтеры начинают расталкивать солдат прикладами ружей, раздаются выкрики: «В каре, в каре!» Батальон перестраивается, головная рота разворачивается в три шеренги, две другие пристраиваются к ее флангам, а замыкающая строится в тылу, образуя правильный квадрат - каре. Он располагается так, чтобы к фронту противника был обращен угол - тогда кавалерии не удастся прорвать его. В центре каре лениво полощется батальонное знамя, то развеваясь, то сворачиваясь на легком ветерке. Солдаты первых шеренг становятся на одно колено, уперев приклады ружей с примкнутыми штыками в землю. В остальных шеренгах без команды начинают заряжать ружья - солдатам не надо объяснять, что делать, когда появляется кавалерия. По шеренгам волной проходит команда «Батальный огонь!». Значит, каждый может целиться и стрелять не по команде, а по своему усмотрению. Над батальоном все чаще пролетают ядра, одно из них проходит совсем низко, сбивая с барабанщика кивер. Во фланговой роте не видно, что происходит впереди, там, откуда должен появиться противник, только слышно, как нарастает гул, под тысячами копыт дрожит земля - приближается неприятельская кавалерия.

Молодой поручик в фуражке, торопясь, идет за шеренгой и повторяет: «Братцы, подпусти их поближе, подпусти их поближе...» Старый седой унтер укоризненно смотрит ему вслед: «Уж будто сами не знаем!» Топот лошадей все ближе, и даже сквозь грохот пальбы пробиваются резкие высокие ноты кавалерийской трубы. Где-то с другого фланга появляются дымки выстрелов, потом дымом окутывается и рота, находящаяся с фронта. Молодые солдаты нервничают, но, замечая, что старые солдаты спокойны, только крепче сжимают свои ружья. Внезапно возле их штыков возникает один всадник с пикой в руке, второй, третий... Кто-то вскидывает ружье и стреляет, всадник валится вместе с лошадью набок. Тут же гул сражения перекрывает трескотня выстрелов - вся рота начинает стрелять в приближающихся улан, которые, словно наткнувшись на невидимую стену, внезапно вылетают из седел или падают вместе с лошадьми. Кто-то из улан пытается подъехать ближе и достать пехотинцев пикой, но его вытаскивают из седла и приканчивают штыками.

Кавалерия вертится вокруг каре уже десяток минут, пытаясь прорваться сквозь строй, когда неожиданно на фланге французов возникают русские драгуны, сверкая на солнце медью касок и сталью палашей. Уланы разворачиваются и пытаются уклониться от встречи с драгунами, когда одна из рот Перновского полка приходит в движение. Пехотинцы наклоняют ружья, и шеренга, взорвавшись криками «ура!», бросается на улан. Всё каре устремляется вперед, громовое «ура» раздается над заваленным мертвыми людьми и лошадьми пространством. Не доставая до удирающих кавалеристов штыками, разозленные перновцы начинают кидать в них ружья, словно дротики. Уланы в удивлении и беспорядке откатываются.

Этот бой, известный нам из воспоминаний артиллериста Ильи Родожицкого, участника Бородинского сражения, продемонстрировал, насколько неуязвима для атакующей кавалерии была пехота, вовремя успевшая перестроиться в каре.

Русское пехотное каре сложилось в XVIII веке при столкновениях с турецкой иррегулярной конницей - башибузуками. Храбрые, но плохо дисциплинированные турецкие армии имели нечто общее с французами. Они приучили русских к стремительным маршам и длительным переходам, а угроза тыловым коммуникациям, вызывавшая приступы паники у прусского или австрийского генералитета, в борьбе с турками была будничным делом. Этого Наполеон не желал замечать. Вообще, главный просчет великого полководца был в том, что он отказывал противнику в способности учиться.

Однако в русской армии того времени на ошибках учились все, от младших офицеров до самого императора. Александр I пытался руководить сражением при Аустерлице, что привело к фатальным последствиям. И полтора года спустя он уже оставил войско в полном распоряжении главнокомандующего Леонтия Беннигсена и уехал в столицу, сказав: «Поступайте по усмотрению». А Беннигсен 8 февраля 1807 года при Прейсиш-Эйлау построил свои войска в колонны, подобно французам. Командующий конной артиллерией Александр Кутайсов неожиданно для противника собрал на самом остром направлении батарею из 36 орудий, не меньше французских «больших батарей». И если при Аустерлице лишь героические контратаки русской гвардии спасли армию союзников от полного уничтожения, то сражение при Прейсиш-Эйлау закончилось вничью. Стойкость русских в штыковом бою произвела впечатление на Наполеона, сказавшего, что русского солдата мало убить - надо еще и повалить.

Наиболее провальным для тактики Бонапарта стало Бородинское сражение. Кутузов предпринял все возможные меры, чтобы заставить Наполеона действовать так, как это было максимально выгодно русским войскам. Опираясь на естественный рельеф местности, не позволявший противнику организовать единый фронт атаки, а также на систему земляных укреплений, обеспечивавших перекрестный артиллерийский огонь, русская армия вынудила французов штурмовать ее позиции в лоб, обрекая неприятеля на громадные потери.

Результат сражения был неоднозначный, тем не менее Бонапарту не удалось достичь желаемой цели - прорвать русскую линию и тем самым добиться разгрома противника. «Большие батареи», столь любимые Наполеоном, пришлось разворачивать под огнем. Не помогли прорваться и массированные кавалерийские атаки - одна за другой они разбивались о стены штыков русских пехотных каре. Таким образом, Бородино стало первым генеральным сражением, в ходе которого Наполеону не удалось выполнить ни одной из своих первоочередных задач. Эта битва стала началом заката его полководческой звезды. На Бородинском поле полег весь цвет Великой армии. Потеря опытных солдат, ветеранов оказалась для Наполеона невосполнимой. Потери при Бородине были беспрецедентны, до трети каждой из противоборствующих армий. После окончания Наполеоновских войн лучшие военные умы России, анализируя опыт прошедших сражений, пришли к выводу, что применявшаяся в недавнем прошлом тактика требует значительной переработки. Несмотря на всю свою эффективность, колонны с каждым сражением становились уязвимее как для ружейного, так и для артиллерийского огня, хотя само применявшееся оружие оставалось, в общем, прежним. Радикально изменились масштабы войн. Если еще в XVIII веке численность армии редко превышала 50 000–60 000 человек, то в 1814 году сражались уже не просто войска, а, по сути, вооруженные нации. Союзники в 1815 году выставили против Франции неслыханное число солдат - до миллиона человек. Плотность огня на полях сражений возросла, и батальонные колонны стали нести чересчур тяжелые потери, еще не успев даже сблизиться с противником.

Ценность солдата, которого обучали годами, была слишком высока, чтобы тратить его жизнь понапрасну. Изучив опыт кампаний 1812–1814 годов, Барклай-де-Толли в 1818 году предложил императору Александру I заменить батальонные колонны на полях сражений густыми стрелковыми цепями, более мобильными, более маневренными и, что самое важное, не представлявшими собой такой хорошей мишени. Однако провести в жизнь столь радикальное изменение тактики Барклай не успел - вскоре он умер. Другого столь дальновидного и влиятельного полководца в России не было, поэтому русскую пехоту продолжили обучать по старым уставам. Идею Барклая-де-Толли реализовали англичане и французы в Крымской войне, и это дорого стоило русской армии.

Стратегия Наполеона была направлена на уничтожение живой силы противника в генеральном сражении. Ведя войну, Наполеон ставил своей целью решить ее исход генеральным сражением. Уничтожив армию противника в одном или нескольких генеральных сражений, он захватывал его столицу и диктовал ему свои условия. От сражения, говорил Наполеон зависит участь армии, государства или обладанием престола”.

Считая сражение решающим актом войны, Наполеон заявлял, что его не следует давать, если нельзя рассчитывать на 70 - процентный успех.

Одной из характерных черт наполеоновской стратегии являлось создание превосходства сил над решающем направлении. “ Сущность стратегии, - заключается в том чтобы с более слабой армией иметь больше сил, чем противник, в том пункте, на котором ты атакуешь или на котором атакуют тебя “

Одним из основных принципов, которых придерживался Наполеон, выражался в выходе всеми силами или частью сил во фланг или в тыл противника с тем, чтобы захватить его коммуникационную линию, отрезать его от баз снабжения и заставить принять сражение в весьма невыгодных условиях с перевернутым фронтом.

Одновременно Александр I разделил свои войска на 3 армии которыми командовали: военный министр Барклай де Толли, второй - князь Багратион, третий - генерал Тормасов. Такое рассредоточение войск было связано с рядом причин, в том числе с тем, что пока было до конца не ясно, куда пойдет Наполеон. Вместе с тем, зная стратегические цели Наполеона на разгром армии противника, Александр I дал указание командующим армиями, не вступать в крупные сражения с мощным противников, а отступать на Москву, как бы заманивая Наполеона вглубь огромной страны. Эта генеральная стратегия не находила понимания у отдельных командующих армиями генералов.

Такой крик души Багратиона был понятен: он как человек военный и горячий рвался в бой и как ему казалось он мог легко разбить французов. Но он не понимал того, что Наполеон всегда навязывал тактику генерального сражения, чтобы в одночасье разбить русскую армию.

Александр I понимал, что князь Багратион может совершить роковую ошибку, вступив в бой с французской армией. Поэтому 8 августа 1812г. Он назначает главнокомандующим фельдмаршала Кутузова. Сосредоточение командования в одних руках позволило объединить армии и направить их на главном, теперь уже четко определившемся направлении удара Наполеона - Москву. наполеон кутузов бородинский война

Русская армия под верховным начальством Кутузова располагала перед Бородинским сражением в следующими силами. Правым крылом и центром командовал Барклай де Толли. Правым крылом непосредственно Милорадович,в расположении которого было два пехотных корпуса (19800 человек) и два кавалерийских - (6000 человек). Центром непосредственно командовал Дохтуров, у которого был один пехотный и один кавалерийский корпус (в общей сложности 13600 человек) . Резерв центра и правого крыла состоял в непосредственном расположении Кутузова (36300 человек)